Селигерская кругосветка

Всё утро моросил холодный дождь. В такую погоду не хочется вылезать из-под одеяла, не говоря уже о том, чтобы выйти на улицу. Разве что ради какой-то великой цели… По улицам неслись пустые автобусы. То есть, совсем пустые, без единого пассажира. Этим дождливым субботним утром Москва спала. Редкие автомобили летели по широким проспектам города, окатывая тротуар брызгами из луж. Прохожие сонно брели под намокшими зонтами по каким-то своим делам.

Пригородные кассы Рижского направления прямо на вокзальной площади. Пригородные кассы, платформы, турникеты вынесли в сторону, а с вокзала идут поезда на Ригу. В кассе взял билет до Шаховской за 328 рублей. Единственная пассажирская платформа: справа прибытие, слева — отправление. У платформы уже стояла старенькая рижская электричка «ЭР2» с квадратной кабиной. Тамбура узкие. Интересно, какой это год? Сколько ей ещё бегать? Надёжность и живучесть этих электричек, сделанных в Советском Союзе, поражает. Простота конструкции и ремонтопригодность — вот секрет долголетия.

Отправились. Старые вагоны поползли из тупика, постукивая и покряхтывая. На Рижском направлении расположены два железнодорожных музея: выставочная площадка вагонов и локомотивов Железнодорожного музея на Рижском вокзале и Музей «Депо Подмосковное». Любопытно, что последний рассказывает о легендарной Московско-Виндаво-Рыбинской железной дороге, той самой, по которой мне предстояло проехать следующие 470 километров до Великих Лук.

Выставочная площадка на Рижском вокзале под открытым небом. Пригородные поезда, отправляясь с Москва-Рижская, некоторое время следуют вдоль образов техники: старинных вагонов, легендарных электропоездов и паровозов. Немногочисленные пассажиры провожали взглядами сквозь запылённые окна электрички причудливые и необычные локомотивы и вагоны.

Электричка разогналась и летела по накатанной стальной колее. Салон самый обыкновенный: грязные, покрытые толстым слоем железнодорожной пыли вагонные окна, жёсткие деревянные лавки. Плакат на стене салона сообщал о введении двух дополнительных утренних электричек: «Дополнительные электрички — больше свободных мест. Нахабино — Ленинградская». Ниже, расписания этих двух электричек.

Рижское направление проходит по северу Москвы, пересекает Тушино и выходит за пределы города в районе Павшинской поймы. На московских станциях вагон наполнился людьми. У одиноко скучающих пассажиров, уныло глядящих в окошко, появились попутчики.

Кто садится в субботнюю электричку из города? Конечно, дачники. Они обязательно с собой что-то везут на дачу. От запаса продуктов на выходные до досок, реек и других стройматериалов. Дачник налегке — это что-то невообразимое. Ещё одна категория завсегдатаев субботних утренних электричек — туристы. Их опознать легко: рюкзаки с привязанными туристическими ковриками, практичная одежда и всепролазная обувь. С наступлением грибного и ягодного сезона в вагонах появляются грибники с корзинами и бидонами. Разные люди оказались на сиденьях электрички напротив друг друга.

Глупо смотреть мимо другого человека и всю дорогу делать вид, что не замечаешь попутчика. То тут, то там завязались разговоры. Скоро 1 сентября, начало школьных занятий. Для родителей это больная тема: нужно покупать школьную форму — ребёнок из старой вырос. Дневники, тетради, учебники…

«Раньше, в наше время — вот это была форма: тёмно-синяя, износостойкая, выглядела солидно. Стоила недорого, продавалась с детской дотацией. Иностранцы скупали, спарывали пуговицы, пришивали дорогие и носили как костюм», — ностальгировал пассажир.

«Ложные грибы? Да очень просто! Нужно попробовать на язык. Главное, потом обязательно сплюнуть. Настоящий гриб на вкус пресный. Ложный — кислый или горький. Ложные опята, лисички, подберёзовики. Самый опасный — ложный белый. Его прозвали «сатанинский гриб», очень ядовитый, ярко-белого цвета. Главное, помнить основное правило грибника: сомневаешься — выбрось!» — слышалось, с другой стороны.

«Бросьте! Нет такой женщины, которая не хотела бы выйти замуж!» — завязался спор на сиденье напротив.

От жарких разговоров и споров окна в вагоне запотели. На улице моросил дождь.
— А что, электричка с кондиционером? — поинтересовался пожилой мужчина.
— Нет. Просто на улице дождь, прохладно. А вентиляция с улицы, вот и кажется, что кондиционер работает. А откуда он тут? Вагон третьего класса! — ответил его сосед.

Прошли контролёры и проверили билеты. Бригаду сопровождали двое железнодорожных охранников. Кто-то из пассажиров развернул свежий номер газеты и вагон наполнился запахом бумаги и типографской краски.

— Пирожки! Горячие пирожки! — в проходе между сиденьями протиснулась бабушка, волоча за собой тележку с коробкой, обклеенной фольгой.
— С картошкой есть? — спросил кто-то из пассажиров.
— Разобрали уже с утра. Остались только с яблочным повидлом. Возьмёте?

Электричка неслась через леса Подмосковья. За окном мелькали намокшие кроны берёз и осин. Разговоры стихли и пассажиры задумчиво наблюдали за природой. Железную дорогу зажало в тиски лиственного леса и не выпускало до самого Волоколамска.

Снова прошли контролёры и проверили билеты.
«У вас до Шаховской, я помню», — махнул рукой контролёр, когда я протянул билет. Десять вагонов, в каждом, пускай, по пятьдесят человек. Из пяти сотен пассажиров, контролёр запомнил мою станцию назначения. Удивительно!

В вагон залетела оса и пассажиры оживились.
— Оса, оса!
— Откройте окно, выпустите!
— Не трогайте вы её!
Некоторое время оса билась в вагонное стекло, а потом вылетела в тамбур.

Вдали от крупных городов электричка выполняет роль местного сообщения. Зашли трое рабочих в сапогах, спецовках, со сварочными масками. Проехали одну остановку и сошли. Шаховская — конечная. Здесь проходит граница Московской железной дороги и заканчивается электрификация. На Запад уходит однопутка. Дальше — только дизель. Электричка высадила пассажиров и уползла в тупик, отстаиваться до обратного рейса на Москву.

Крохотное здание вокзала примыкало к станции. Внутри единственный зал — и касса, и зал ожидания. На стене расписание. Обычно, здания вокзалов устраивают проходными: дверь есть со стороны перрона и со стороны города. На шаховском вокзале дверь в город была закрыта и опечатана. Чтобы выйти в город, нужно идти через станцию. В кассе мне сообщили, что билеты на ржевский поезд продаются в вагоне. Касса относится к Московской дороге и продаёт билеты только на электричку в столицу.

На привокзальной площади оживлённая торговля. Установлена сцена, громкая музыка. Перед сценой несколько рядов стульев. В Шаховской отмечали День города. Выступали артисты-аниматоры, но по случаю дождя зрителей почти не было. Несколько человек прятались под зонтами и козырьками близлежащих торговых павильонов, пытаясь разглядеть, что там происходит на сцене. Пустующие стулья сиротливо мокли под дождём.

Подали пригородный поезд до Ржева: тепловоз «ТЭП70» с единственным сидячим вагоном. Проводница встречала пассажиров у рабочего тамбура. Сцепщик подключил тормозной шланг вагона к тепловозу. Обошёл вагон, продул тормоза с оконечной стороны. Раций нет. Машинист давал указания сцепщику тепловозным гудком. У радистов — азбука Морзе, у программистов — машинный код. Здесь, свой железнодорожный язык, свои сигналы. Поезд готов, можно отправляться в путь. Проводница загнала курящих на платформе и наблюдающих за работой сцепщика пассажиров в вагон. Тепловоз дал длинный гудок, выпустил сизое дизельное облако. Оно поплыло по станции вдоль путей и растворилось во влажном воздухе. Вагон дёрнулся и плавно покатился.

Прошла кондуктор и обилетила пассажиров. Билет до Ржева обошёлся в 202 рубля 90 копеек. В вагоне горячий титан. Я заварил кофе и расположился в удобном кресле с подлокотниками. В сидячем вагоне на спинке предыдущего кресла есть откидной столик. Можно поставить горячую кружку или установить клавиатуру и писать заметки. Это удобно. Работает два туалета. Комфорт.

Однопутная дорога прямая, хорошего качества. Поезд разгонялся на перегонах и тормозил только на редких глухих станциях. До Ржева всего две крупные станции: Княжьи горы и Зубцов. За окном с обеих сторон смешанный лес: ели, сосны, берёзы, липы.

Группа села в вагон. Дети сразу побежали занимать места у окошка. Москвичи-дачники так развлекаются: садятся в пригородный поезд и проезжают один перегон.
«Смотри, смотри!» — показывала мама сыну. — «Вон наша дача. А сейчас будем переезжать через реку».
Дети зачарованно смотрели на несущийся за окном пейзаж и не узнавали ни дачи, ни реки. Они привыкли видеть их по-другому. Для катающихся поездка в вагоне — это аттракцион. Пассажиры, местные жители смотрели на чудных и странных москвичей с недоумением.

Часто остановки делались на переезде. С точки организации станции — это проще. Не нужно строить платформу. Посадка и высадка пассажиров на проезжую часть переезда, прямо на асфальт. Машинисту, главное, не промахнуться и остановить поезд рабочим тамбуром чётко на автодороге. Порой, это бывает нелегко. Всё зависит от мастерства машиниста. Ожидающие пассажиры помогают машинисту, подавая знаки: проехать ещё чуть-чуть, остановиться. Когда машинист промахивается, проезжает или не доезжает до переезда, пассажиры садятся в поезд из канавы или кустов и бранят машиниста: «Ну вот, опять в канаве остановил, криворукий!»

Телефон показывал отсутствие радиопокрытия. Связи не было. Кажется, из пассажиров это никого не беспокоило. Если скучно, можно включить музыку на телефоне. В конце концов, кто-то не выдержал скуки и завёл свои любимые мелодии. Остальные недовольно морщились, но молчали.
— Есть у вас что-нибудь из джаза? — обратился я женщине, включившей музыку.
— Конечно. Сейчас найду. У меня много чего есть!
Через минуту вагон наполнили заводные звуки рок-энд-ролла. Не джаз, но пусть хоть так.

Перед прибытием в Ржев проводники вымели рабочий тамбур, подготовились к высадке. Форменная одежда чистая и аккуратная. В вагоне прибрано. Титан нагрет до +90 С. Образцовый пригород! Жаль, что это редкость на российских железных дорогах.

На конечной станции Ржев-Балтийский поезд подошёл прямо к вокзалу. Встречать его вышел милиционер в чёрной застиранной форме. Он окинул внимательным взглядом сошедших с поезда пассажиров и, не найдя ничего подозрительного, ушёл обратно в опорный пункт на вокзале. Тепловоз отцепился от вагона и затарахтел по станции на обгон. Под колёса вагона поставили железнодорожные башмаки.

Бледно-жёлтый вокзал Ржева тоже был запечатан со стороны города. Пришлось обходить через станцию. Ярко светило солнце. Тучи остались в Московской области. До пересадки на поезд до Великих Лук оставалось два с половиной часа — достаточно для обзорной экскурсии по Ржеву.

Со стороны города большая и пустынная асфальтированная площадка с зелёным пятачком из зарослей кустов в центре. У вокзала кучковались городские ПАЗики и таксисты-частники. Большой белый лайнер с затемнёнными стёклами — московский автобус среди местного окружения выглядел космическим кораблём. Некоторых пассажиров поезда встречали. В тарахтящий ГАЗик уселись пять человек. Чадя и пыхтя, автомобиль направился в сторону центра, увлекая за собой шлейф дорожной пыли. И площадь опустела.

Провинциальный российский городок. Сколько про них написано, сколько говорено. Проходят годы, десятилетия. А жизнь в них не меняется. Она течёт неторопливо, размеренно по своим законам. Здесь ещё сушат бельё во дворах, можно встретить таксофон, голуби сидят на крышах домов, а по улицам неспешно разгуливают коты. Местные жители передвигаются на обшарпанных ПАЗиках, старых мопедах «Рига» и «Карпаты», на велосипеде «Украина» или вовсе пешком. А пятиэтажка — по-прежнему самое высокое здание в городе, не считая церковной колокольни.

Пышущий зеленью парк «Железнодорожник» разбавил угрюмые пятиэтажки. Струящийся фонтан, часовня и половина паровоза, торчащая из бетонного куба. В память о подвиге воинов Великой Отечественной войны. Подо Ржевом шли серьёзные бои. Поэтому здесь так много напоминаний о событиях той войны: памятники, мемориалы, аллеи славы и памятные таблички на домах. Даже на интересах местных жителей сказалось эхо войны. На обеде в столовой самые заурядные офисные служащие обсуждают не свежие сплетни и новости, а где достать пружину для нагана или сколько сейчас стоит немецкий наградной крест в хорошем состоянии. Подо Ржевом копают. И поисковые отряды, сдающие находки в музеи, и чёрные копатели, сбывающие найденное на чёрном рынке. Это одна из неотъемлемых граней Ржева, ничего не поделаешь.

Ржев посещают туристы из Германии. Их тут особенно много. Молодые люди приезжают посмотреть места, где воевали и гибли их деды. Немцы едут самостоятельно, группами и даже мотопробегами. Один из таких пробегов мне встретился по дороге.

Где можно пообедать в провинциальном городке? Конечно, нужно спрашивать. Столовые и кафе не всегда расположены на самом видном месте. Часто, они закрываются насовсем или переносятся, не выдерживая конкуренции с пирожками и восточным фастфудом. Кафе «Кентавр», которое мне порекомендовали ржевцы, перепрофилировалось в пивной бар. А столовая в Доме железнодорожников ещё не открылась: шли отделочные работы. Зато сам Дом железнодорожника превратился в базар. Распродажи бижутерии косметики и недорогой одежды. Культурные мероприятия не приносят такого дохода, как аренда от торговли. А выживать нужно. Наконец, кафе с хорошими комплексными обедами было найдено путём опроса двух десятков ржевцев на улицах города.

Мост через Волгу был на ремонте, но неподалёку дублирующий мост. Левобережная часть Ржева находится на холме. Эта высота была важна при боях за город. В память об этом на вершине холма, на крутом берегу Волги установлена артиллерийская пушка.

Несмотря на ажиотаж при посадке, мест в рельсовом автобусе хватило всем. Правда, те, кто сел позже, оказались на солнечной стороне и теперь жмурились от слепящего солнца.

От конечной до конечной поезд идёт 5 часов 14 минут. Туалета нет. На крупных станциях стоянки по пять минут и можно успеть в станционный туалет. Но таких станций на пути немного. Пассажиры это знают и заранее готовятся к непростой поездке.

Пассажиры поезда — деревенские жители. Это видно по простой одежде: цветастый халат, поношенные брюки, на ногах калоши или резиновые тапочки. Ржев — крупный районный центр. Из него селяне возвращаются в свои деревни.

У одного из пассажиров зазвонил телефон:
«Вот только сел, пиво начал пить. Так что встречай меня, чтобы я опять ничего не потерял», — сообщил он невидимому собеседнику.

Входящие в вагон встречали знакомых односельчан и подсаживались к ним. Вот тут можно всласть наговориться, обсудить последние деревенские сплетни: кто с кем, за сколько купил, у кого какая зарплата и кто помер.

От Ржева до Великих Лук протянулась самобытная однопутка. Лесная, уютная, неторопливая. За окном лиственный лес, поля, болота, брошенные и заросшие дома. Теперь уже непонятно, что это было: деревня или разъезд. Иногда, поезд перескакивал ручьи и речушки по небольшим мосткам. Эта железная дорога удивительно гармонирует с природой, как неотъемлемая её часть. И петляющие среди оврагов две стальные рельсы и постукивающий самоходный вагон и его пассажиры.

Тарифы на проезд высоки для местных жителей. Не всем доступна поездка на этом поезде. Живущая отдельно от родителей девушка, навещает их нечасто и путает братьев: «Тебя как зовут? Витя или Саша? Саша! Иди сюда...»

На перегонах мобильная связь отсутствовала. Изредка попадались разъезды, где РА разъезжался со встречными товарняками. Разъезд — необходимая часть однопутки для двухстороннего движения. При каждом разъезде — домик дежурной по станции. Дежурная сидит там одна. Вокруг лес. Только редкие поезда останавливаются для разъезда. Небольшой сруб, огородик, яблоня, усыпанная зелёными яблоками. Дежурные на станциях сменяются. Смена приезжает пригородным поездом. РА остановился и к поезду с лаем бросились две дворняги встречать хозяйку. Сменяющая дежурная приехала на станцию. Её коллега с этим же поездом уезжала. Они встретились лишь на несколько минут стоянки поезда. Пора было отправляться, машинист гудел, но дежурная держала красный жезл, не отпуская поезд. Дежурные общаются всего несколько минут в день, и за это время нужно дать указания заступающей. Поезд отправился. Сменившаяся дежурная проехала до следующей станции и пошла в свою деревню, домой.

Оленино — районный центр. Поезд стоит 5 минут. На станции встречал дежурный с усами и в жёлтой рубашке. В руках его был жезл. На кирпичном станционном строении нарисован олень — герб города. В вагон сели двое ребят. Подошла кондуктор:
— Оплачивайте проезд.
— Мы до Нелидово, не хватает 80 рублей, — виновато сообщили ребята. — Есть у кого-нибудь 80 рублей? — обратились они к пассажирам.
Разговоры в вагоне притихли. Пассажиры с интересом наблюдали, как будут развиваться события.
— Я вас выручу! — встал с соседнего сиденья пожилой мужчина и закопошился в карманах.
— Вот спасибо! — обрадовались парни. — Мы вам сигарет за это дадим.
— Нет, нет! Не надо! — запротестовал мужчина. — Лучше выпить дайте.
Один из парней достал из сумки бутылку пива и протянул спасителю. Все остались довольны. Завязался разговор:
— Какой сейчас курс доллара, знает кто?
— Ну ты спросил! Живу на зарплату восемь тысяч. Я их в глаза-то не видел, эти доллары.

Суббота. В этот день в пригородных поездах чаще обычного слышится слово «гульнуть». Въехали на станцию Мостовая. С правой стороны показался удивительной красоты овраг, поросший лесом. Пассажиры залюбовались творением природы. Кое-кто даже встал с места и подошёл к окну, чтобы получше рассмотреть вид. Короткая стоянка, гудок и поезд, постукивая, продолжил путь.

В Нелидово снова стоянка 5 минут. Пассажиры вышли из вагона: размяться, перекурить, добежать до станционного туалета. На станции организован разъезд. Шпалы в мазуте, свидетельствовали о том, что здесь подолгу простаивают тепловозы, ожидая отправления. Стрелочные переводы на дороге ручные. Перекидывается ручка и поезд направляется на нужный путь. Чтобы перевести стрелку, локомотив останавливается и помощник машиниста или стрелочник из бригады выходит и перекидывает рукоять. Стрелки снабжены фонариками, чтобы знать, в какую сторону переведена стрелка в тёмное время. С одной стороны у фонарика белое стекло, с другой — красное. При переводе стрелки фонарик поворачиваете и цвет показания меняется. Большинство фонариков разбиты и направление можно определить лишь по положению ручки стрелки. Ночью, в свете локомотивного прожектора это нелегко: машинисту приходится всматриваться.

На станцию Великие Луки рельсовый автобус прибыл затемно. Здесь у поезда конечная. Пассажиры сошли и разошлись по станции в разные стороны, по домам. Привокзальная площадь с обеих сторон зажата многочисленными железнодорожными путями. В город можно попасть либо по виадуку, либо двигаясь вдоль путей до железнодорожного переезда. Каменный Ленин слева от вокзала обращён к прибывающим спиной. Он смотрит на Запад, в город. На постаменте табличка: «Ленин. Основатель Советского государства. Вождь мирового пролетариата».

Набрал в бутылку воды на станции из промышленного крана. Из них заправляют водой баки пассажирских вагонов. Про эти краны мне подсказал машинист РА, закончивший смену и запиравший кабину. Рельсовый автобус остался ночевать на путях станции, чтобы с утра пуститься в обратный путь.

Поезд на Осташков только утром. Мне предстояло заночевать в городе. Но где? Хостелов в Великих Луках я не нашёл. Гостиницы недешёвые. Можно было попроситься в вагон поезда Санкт-Петербург — Великие Луки, что отстаивался на станции. Договориться с проводником и устроиться в купе одного из вагонов. Но хотелось ещё осмотреть город. И я выбрал палаточную ночёвку.

Река Ловать делит Великие Луки надвое. В центре города река расширяется и обтекает остров. Он соединён с обеими берегами пешеходными мостами. Карта показывала, что на стрелке острова есть небольшая роща и пляж. Я двинулся туда через вечерний город.

Несмотря на тёплый субботний вечер, улицы города были пусты. Фонари тоскливо освещали пустые улицы. Я прошёл пять кварталов и не встретил ни одного прохожего. Кое-где в домах горели окна. Город затаился и затих. По пешеходному мосту перешёл на остров. Фонари закончились. Вокруг сплошная тьма. Лишь у берегов тихо журчала Ловать. Я достал фонарь и подсветил дорогу, ведущую на стрелку вдоль берега. При поиске места стоянки в темноте больше приходится полагаться на интуицию, нежели чем на показания карты и глаза. Да и что там разглядишь в узком луче фонаря?

Вышел на поляну у самого берега. К маленькому пляжу к воде спускалась тропинка. Поляна в самый раз подходила для установки палатки. Осмотр показал, что место не замусорено. Уже выпала ночная роса, и пока я устанавливал палатку, обувь промокла. На соседней поляне догуливала компания. Судя по доносившимся разговорам, они собирались уходить.
«Ну, спасибо этому месту!» — произнёс кто-то из уходящей компании.
И в качестве благодарности приютившей поляне, послышался треск кустов от полетевшего в них пакета с мусором.

Лагерь был разбит. Перед сном согрелся горячим чаем, приготовленным на газовой горелке. На противоположном берегу в свете фонарей был виден городской пляж с металлическими зонтиками от солнца и квадратными переодевалками. За ним горели окна девятиэтажки. В освещённом окне восьмого этажа было видно, как кто-то готовил на кухне. Другой берег повернулся к острову задними дворами частного сектора. Палатку предательски освещала луна, вышедшая из-за облака. Засыпать пришлось под трель зуммера, расположенного неподалёку железнодорожного переезда.

Утром тент палатки был мокрый от росы. Пока я собирал вещи, на поляну вышел рыбак. Он пожелал доброго утра, осведомился, ловится ли, и ушёл на другую поляну. Пригревало утреннее солнце. На ходу кроссовки, промокшие от росы, быстро высохли. Я спланировал утро таким образом, чтобы осмотреть центр Великих Лук и успеть на утренний поезд до Осташкова.

На левом берегу реки Ловать — крепостной вал. Он играл большое значение при обороне от нашествия литовцев в 1198 году. Позже, по приказу Петра I на месте вала была построена крепость бастионного типа с шестью бастионами и равелинами между ними. В Великой Отечественной войне крепость также приняла участие. У склонов вала шёл 55-дневный бой и был подавлен последний очаг сопротивления германской армии в Великих Луках.

Сейчас же на вал положили деревянные помосты, привезли рулонный газон. В конце августа у города юбилей: 850 лет. К этой дате решили реконструировать исторические сражения на валу. Подготовка шла полным ходом, ведь до праздника оставалась всего неделя. Посети я Великие Луки неделей позже, стоять на острове с палаткой помешало бы гуляние и реконструкция ночного боя.

Город был почти полностью разрушен в ходе боёв в Великую Отечественную войну. Постановлением советского правительства было утверждено восстанавливать Великие Луки в первую очередь. На центральных улицах здания, построенные в стиле сталинского ампира. Дом культуры занял сбербанк. Зелёные рекламные щиты банка и новые пластиковые витражи откровенно не вписываются в задуманный архитектором стиль и выглядят нелепо.

Постоянные пассажиры поезда знают, с какой стороны будет светить солнце и занимают места в тени. Отправились. Прошёл проводник и пробил билеты.
— Вы до Осташкова? — уточнил он.
— Да, — ответил я и протянул тысячерублёвую купюру.
— Билет будет стоить 481 рубль 60 копеек. Я попозже к вам подойду. Сейчас сдачи нет.

В вагоне дачная болтовня. Билеты дорогие, не наездишься на дачу. Едут на месяц, чтобы не мотаться туда-сюда и не тратить деньги на дорогу. Грунт в этих местах песчаный, культуры растут плохо. Нужно удобрять. Вырастить что-то гораздо сложнее, чем на Черноземье. Урожаи небольшие и, оттого, ценные для местных жителей.

На следующей станции в вагон подсели новые пассажиры. Ко мне подошёл проводник и пробил на мобильной кассе два билета: Великие Луки — Соблаго и Соблаго — Осташков. Соблаго — узловая станция. От неё к прямой Великие Луки — Бологое примыкает линия на Торжок, по которой когда-то ходил поезд Москва— Осташков.

На этой линии поезд проходит через крупные станции Торопец, Андреаполь, Пено. Даже на этих станциях остановки короткие. В вагоне «РА2», в отличие от «РА1», есть туалет. Нет необходимости подолгу стоять на станциях. Между крупными городами поезд выполняет функцию местного сообщения. На крупных станциях вагон пустеет, пассажиры сходят, за исключением нескольких «дальних». И салон наполняют новые пассажиры.

В Соблаго на соседних путях стоял вагон-путеизмеритель. К нему прицепляли синий тепловоз «ТЭМ2» с надписью «Октябрьская ЖД. Бологое». Рядом со станцией собирают срубы. Обтёсывают брёвна, делают в них пропилы. С помощью трёх ржавых лебёдок поднимают брёвна и кладут на основу сруба. Когда сруб готов, брёвна нумеруют, конструкцию разбирают и везут заказчику. Там сруб снова собирают по номерам на брёвнах.

В Пено слева за домиками блестела под солнцем зеркальная гладь разлива Волги. Железная дорога пересекает Волгу по небольшому металлическому мосту. В этом месте река не такая большая, как в Поволжье и чем-то напоминает Оку в Подмосковье.

От Пено до Осташкова дорога проходит через глухие места. Край лесов и болот. В некоторых местах параллельно «железке» тянется тракторная дорога, сбитая из брёвен и уложенная прямо на болото. С приближением поезда с насыпи, ухая и маша крыльями, взлетали жирные куропатки. Слева на косогоре белённые каменные буквы «Здесь был остановлен враг». Они относятся к событиям Великой Отечественной войны.

На промежуточных станциях в РА подсаживались деревенские жители. С отменой московского поезда эти места утратили прямое сообщение с Москвой. Люди добираются до столицы с пересадкой через Великие Луки, Торжок, Бологое или Тверь. В Осташков поезд прибыл в 13:53. Итого: шесть часов в пути.

На станции уже ждал пригородный до Бологого, состоящий из двух сидячих вагонов и тепловоза «ТЭП70». Часть пассажиров РА пошла по путям на пересадку. Контролёр тоже пересел в пригородный и продолжил работу на Осташков — Бологое. Это называется согласованные поезда.

Вокзал Осташкова хотя и в хорошем состоянии, но создаёт впечатление заброшенности. Во всём огромном здании открыта единственная дверь начальника станции. Кассы закрыты. На пригородные поезда билеты продаются в вагонах. Пассажирских поездов нет и не предвидится. На стене вокзала растянут баннер «Сдаётся в аренду».

Пейзаж вокзальной площади удручает: заколоченные магазины, пустырь, поросший травой, здание автовокзала арендуют организации и предприятия. Сам автовокзал переехал в центр города. Так, с отменой московского и питерского поездов вымер целый район Осташкова, а транспортный узел сместился в более оживлённую часть города.

В городке спокойная провинциальная жизнь. Разбитые дороги, непроходимые лужи и местные жители, передвигающиеся на велосипедах. К раме иногда прицепляют тележку и перевозят бутыли с водой или небольшой груз.

Городской рынок Осташкова отличается от других рынков большим числом лотков с рыбой: вяленной, холодного и горячего копчения. Окуня, лещи, карпы, щуки, сомы и даже угри уложены в картонные коробки на промасленной бумаге. Пахнут они аппетитно и своим запахом словно говорят: «Купи меня».

У гостиницы «Селигер» ко мне подошёл приличного вида парень.
— Мелочи не будет? — обратился он.
— А что случилось?
— Деньги закончились. Нужно до Москвы добраться. Завтра из гостиницы выселят.
— Так можно автостопом. На выезде из города есть заправка. Подойти к машине с московскими номерами и попроситься до Москвы, — подсказал я.
— Спасибо! Об этом я как-то не подумал, — ответил парень и ушёл дальше собирать мелочь.

Осташков — город одноэтажный. Большая его часть — это частный сектор из старых, столетних домов. Среди них попадаются и двухэтажные бараки. Новые районы пятиэтажек на окраине.

Близилось время обеда. Столовая «Берёзка» была закрыта по случаю воскресенья. Впрочем, вид у неё был такой, что казалось, она закрыта навсегда. Кафе «Чародейка» постигла та же участь. На набережной работал ресторан «Уха», но в нём гуляла свадьба. К тому же, цены в ресторане оказались высокими: он рассчитан на туристов. Пришлось отобедать жирным окунём горячего копчения, который я купил в городском ларьке Осташковского рыбзавода. Кстати пришёлся и горчичный батон — вкусный свежий хлеб местной выпечки.

Набережная Осташкова закатана в бетон. Но даже суровый бетонный парапет, покрытый надписями «Селигер 2015» и «Я люблю бухло», не способен испортить вид озера Селигер. Ребристая, как гладильная доска, вода Осташковского плёса сверкала на солнце. На противоположном берегу виднелись домики с красными крышами. Катера пересекали плёс, оставляя за собой белые пенные следы.

На берегу расположен Знаменский собор. Когда-то здесь был монастырь. В советское время территорию, обнесённую монастырской стеной, застроили рабочими бараками и деревянными домами. Квартал называли Рабочим городком. До сих пор здесь живут люди. Переселить жителей Рабочего городка не смогли. Так и живут люди в полуразваленных домах и бараках за двухметровой монастырской стеной. А Знаменский монастырь, не имея собственной территории, утратил статус монастыря и стал собором.

Напротив входа в собор — деревянный дом. Трое мужиков играли в карты за грубо сколоченным столом. В соборе было пусто. Полы деревянные, из протёртых подошвами досок. По поверхности пола можно определить, какие иконы собора пользуются популярностью: половые доски перед ними были изрядно обшарпаны. Пополнил запас воды из большого бака с кранами у свечной лавки.

Речной вокзал Осташкова оказался закрыт. Закрыт и выход на пристань. В небольшом закутке, доступном для посетителей расположились кассы автовокзала и экскурсионное бюро.

Теперь междугородние автобусы отправляются не с автовокзала, а с главной площади города. Посадка пассажиров у памятника Ленину. Затем, автобус делает остановку у гостиницы «Селигер» и выходит на трассу Осташков — Торжок, даже не заезжая на бывший автовокзал.

В былые времена, во времена Советов, от Осташкова в разных направлениях ходили рейсовые теплоходы «Москва» и «Метеоры» на подводных крыльях. Сейчас это уже роскошь. Есть только туристические маршруты в Залучье, Заплавье, монастырь Нилова пустынь и на Серебряное озеро. Набирается группа и теплоход идёт по определённому маршруту, а в пути экскурсовод рассказывает стандартную программу. У выхода на причал туристов поджидают торговцы сувенирами. Они провожают и встречают теплоходы, предлагая магнитики на холодильник с видами Селигера, футболки с рисунком, изделия из бересты, пивные кружки. Из рейсового водного транспорта остался только паром на остров Городомля, но он отходит со своего причала в северной части города. Речной вокзал пустует, как и железнодорожный.

На центральной площади города — площади Свободы памятник Ленину. Он обращён к опустевшему речному вокзалу, и в недоумении повернул голову, как бы досадуя: «Что ж это вы делаете, люди?!» За спиной Ленина Парк Свободы и колокольня с часами. Каждый час с колокольни раздаётся гулкий бой курантов. В парке тенистый сквер, в котором горожане спасались от августовского зноя. Памятник партизанам напоминает о героическом прошлом Осташкова в годы Великой Отечественной войны. В эту часть города враг не вошёл, но в округе Осташкова шли тяжёлые бои.

Разыскал базу активного отдыха «Селигер». Я заранее забронировал байдарку с понедельника по пятницу. Ребята организуют вело— и водные походы. В основном это походы выходного дня и проводятся по набору группы. На неделе оборудование простаивает и они с охотой сдают его в аренду. Но по их словам, желающих отправиться в поход по Селигеру с каждым годом становится всё меньше. Основной отток клиентов произошёл после отмены прямых московского и питерского поездов. Добираться из столиц стало сложнее. Ребята из «Селигера» собирали подписи, писали в управление Железной дороги. Но те только руками развели: «Маршруты не рентабельны». Вердикт один — отменить.

Я снова и снова возвращаюсь к теме отмены поездов, чтобы показать, как это влияет на жизнь людей, экономику и развитие региона, туризм. Мой двухдневный железнодорожный маршрут, скорее, экзотика. Однако, это единственный способ приехать на Селигер по железной дороге.

Сейчас москвичи добираются до Осташкова тремя способами:

• Прямой автобус от метро «Тушинская». Ходит трижды в день. Стоимость 730 рублей, 7 часов в пути.
• На скоростном поезде «Ласточка» до Твери, а от Твери маршруткой до Осташкова. Суммарная стоимость 1000 рублей. 5 часов в пути.
• На попутном или личном автомобиле.

На мой взгляд, ни один из этих вариантов не сравнится с комфортом ночного поезда: постель, проводник, чай в подстаканниках. Хотя поезд и шёл почти вдвое дольше автобуса, в нём можно было выспаться и быть в Осташкове уже утром. Это вопрос удобства.

Для каждого расстояния хорош свой вид транспорта. На велосипеде комфортно передвигаться на расстояния 5-10 километров. За 150-300 километров лучше отправиться на автомобиле или автобусе. Для поездки дальше 300 километров удобен поезд. Разумеется, бывают исключения. Есть автомобилисты-дальнобойщики, наматывающие тысячи километров по трассе. В первый день отпуска такой автолюбитель садится за руль и мчится, выжимая из мотора всё, на что тот способен. Его задача: проехать максимальное количество километров как можно быстрее. Отдых превращается в гонку. Пять, десять, двадцать часов в пути. Добравшись до места, гонщик еще долго приходит в себя после изнурительной поездки. Даже на отдыхе заядлый автомобилист в своих мыслях ни на минуту не расстаётся с «железным конём». Сидя на пляже и любуясь янтарным закатом, он сжимает в кармане ключи от машины и думает: не забыл ли выключить габаритные огни и хватит ли бензина в баке на обратный путь. Культ автомобиля требует постоянной концентрации внимания на своём авто, а это не всегда позволяет расслабиться и наблюдать за окружающим миром.

Условившись об аренде байдарки с утра следующего дня, я отправился на остров Кличен искать место для палаточной ночёвки. Это северный остров города. Он соединён с Осташковом автомобильным мостом. Зимой, когда озеро замерзает, с острова по льду прокладывают дорогу к острову Городомля.

Прошёл мимо городского песчаного пляжа. Налево дорога ушла на мост, направо — к Богородницкому Житенному женскому монастырю и спасательной станции МЧС.

Монастырь огорожен каменной стеной. В отличие от Знаменского монастыря, его территорию не отдали под городскую застройку. Но в советское время в церкви располагался маслозавод. Сейчас стены её повалились, но остов и колокольня сохранились. Сёстры монастыря говорят, что колокольню будут восстанавливать, а храм ломать и строить заново. После маслозавода на стенах образовалась плесень, которую не удаётся вывести. Сейчас службы проходят в небольшой надвратной церкви.

По асфальтированной дороге дошёл до Кличена. Дорога пошла прямо, к ледовой переправе, а я свернул направо на тропинку. Дорожка петляла по сосновому лесу, то круто поднимаясь по косогору, то спускаясь вниз. На пути встретился деревянный ёжик — тотем, вырубленный из ствола большого дерева. Ежик внимательно оглядывает всякого входящего в лес. Остров Кличен — охраняемый природный заповедник. Раньше здесь были заборы и лесники. Сейчас всего этого нет и лишь деревянный ежик взывает к сознательности посетителей заповедного уголка: не мусорите, костры не жгите.

Устроился на диком пляже, разложил палатку и выкупался. Пляж располагался на берегу небольшого залива. Солнце бросало предзакатные лучи на кромку пляжа. В залив на лодках на вечерний лов вышли рыбаки. Кто-то ещё купался, наслаждаясь летом, августом и хорошей погодой. По воде звуки распространяются удивительно хорошо. Было хорошо слышно, как на другом берегу чиркнула спичка, как переговариваются рыбаки на лодках в заливе:
— Ты на что ловишь?
— На муку.
— Держится?
— Я её 15 минут вымочу и на солнце кладу...

Закат раскрасил колокольню монастыря в розовый цвет. Гикнула и пролетела над головой птица, взмахивая широкими крыльями. Замерла, встала по ветру и запарила. Прибой накатывал на бровку песчаного пляжа. Ветер шелестел сухими листьями тростника. Над головой высоченные сосны с запахом смолы и кислородной свежести. Когда видишь всё это вместе, понимаешь — ты на Селигере.

В качестве плавсредства была выбрана байдарка за её быстроходность и манёвренность. Всё-таки за эти дни предстояло пройти более восьмидесяти километров по плёсам и протокам Селигер-озера. Многое зависело от погоды. Байдарка не ходит в шторм, а погода на крупных плёсах меняется быстро. Ветер, разгоняясь на водном просторе, нагоняет волны. Тут байдарка имеет ограничения. В случае сильного ветра остаётся только стоять на островах и ждать погоды.

Изучив информацию в сети и описания, оставленные другими туристами, я выделил наиболее опасные участки маршрута:

• Осташковский плёс. Так называемые, Чёртовы ворота между островами Кличен и Городомля.
• Кравотынский плёс из-за его вытянутой формы и большой ширины. Здесь есть где развернуться ветру и волнам.

В этих местах повышенное внимание пришлось уделить погодным условиям и высоте волн.

На телефоне прозвенел будильник. Солнце едва показалось над лесом. Утро было прохладным. Вода в заливе тихая и спокойная. Нужно было забирать байдарку. Тем же путём вернулся с острова в город. По дороге навстречу попадались велосипедисты и приверженцы здорового образа жизни, вышедшие на утреннюю пробежку. Ранний час отлично подходит для занятий спортом: нежарко и улицы свободны от автомобилей.

От быстрой ходьбы с загруженным рюкзаком согрелся. Когда подошёл к назначенному месту встречи, никого не было: я пришёл раньше. Лишь у соседнего дома мужчина в очках собирал яблоки, упавшие с обсыпной яблони. Трясущимися руками он складывал их в пластмассовое ведро. Рядом с яблоней была водяная колонка. Воспользовался образовавшимся свободным временем, чтобы наполнить пластиковые бутылки водой. Питьевая вода в походе понадобится.

Проходя мимо яблони, я пожелал мужчине доброго утра.
— А, здорова! — поднял он голову.
Потом подошёл ко мне, внимательно оглядел и показал свои руки. Они тряслись.
— Поправить бы здоровьице, — он вопросительно поглядел на меня.
Я пожал плечами:
— Нечем.
— Да... — протянул он. — У Палыча, вон, яблоки падают. А я собираю для гусей.
Вид у мужчины был весьма помятый: порванные ботинки, потёртые штаны, растянутый свитер с аккуратными круглыми дырочками, прожжёнными сигаретой. Но очки! С толстыми вогнутыми линзами в блестящей оправе. Они придавали ему интеллигентности и перевешивали и внешний вид, и запах перегара. Очки спасали его от ярлыка бродяги.
— В милицию забирают, — словно прочтя мои мысли, добавил мужчина, — пишут «Неопрятный внешний вид, запах алкоголя». Я по памяти могу им протокол диктовать.
— И часто забирают? — спросил я.
— Не, нечасто. Вот Макар у них постоянных гость. Там в камере №7 библиотека небольшая есть, книги лежат. Он уже закладки в них делает.
— За что же забирают?
— Да за пьянку. Был в том году на Форуме Селигер в Светлице. Так нажрался: вино, водка, коньяк. Вещи потерял, рюкзак потерял. Возвращался в одних плавках на автобусе. Спасибо, ребята выручили, 50 рублей на проезд дали...
— Пьёте, значит?
— А кто не пьёт? В монастыре трутники — работают по хозяйству. Их на воскресенье в город отпускают, денег немного дают. Так они частенько напиваются. В седьмой камере с ними и встречаемся.

Пока я слушал местные новости, подошла Наташа, с которой я договаривался насчёт лодки. Одноместные байдарки — редкость. Ребята с базы активного отдыха «Селигер» предложили мне одну из тех, что у них были: двухместную байдарку Таймень-2.

Мне выдали байдарку, весло, спасжилет и гермомешок — необходимую вещь в любом водном походе. В случае дождя, брызг, затопления, вещи остаются сухими. Всегда приятно вечером надеть сухую одежду и устроиться на ночь в сухом спальнике. В придачу мне был выдан кусок резины и тюбик с клеем. «На всякий случай», — пояснила Наташа. — «Надеюсь, не пригодиться».

Я перепаковал вещи. На дно гермомешка уложил спальник и пакет с одеждой. Сверху рюкзак и кроссовки. Остальное: продукты, горелку с котелком, резиновые тапочки рассовал в носовой и кормовой карманы лодки. Гемомешок уложил на переднее место на носу и привязал к поперечине. В случае затопления, воздух в гермомешке сохранит плавучесть лодки. Всё готово. Последняя проверка и можно отправляться. Сел на корму. Байдарка — каркас из дюралевых труб, обтянутый резиновой «шкурой». Это вытянутая, узкая лодка и в неё нужно уметь садиться. Главное, не наступать на дно, иначе можно перевернуться. Опираясь двумя руками на каркас лодки, нужно по очереди перенести обе ноги внутрь и усесться на сиденье, на дне.

Из-за того, что лодка рассчитана на двоих, нос приподнялся: веса снаряжения не хватало, чтобы уравновесить байдарку продольно. Главное, корма загружена достаточно, а это залог хорошей управляемости.

Первую сотню метров хода вспоминал технику гребли на байдарке. С непривычки мышцы заболели. В спокойной воде — это не проблема. Сделал несколько гребков, разогнал лодку и отдыхаешь. Байдарка идёт по инерции. Скорость падает — ещё несколько гребков.

Прошёл под мостом между Осташковым и островом Кличен. У парапета батюшка в рясе о чём-то задумался, глядя на одинокого путешественника в лодке, заходящего под мост. С другой стороны моста двое ребят подначивали друг друга:
— Ну давай, прыгай!
— Нет, ты первый…

Этот мост — настоящее стихийное бедствие в Осташкове. По словам местных жителей, с него часто прыгают в протоку. Кто по пьяной лавочке, доказать, что он — может. Кто на спор. Кто по глупости. Глубина небольшая. Ломают руки, ноги, тонут. Пост МЧС расположен поблизости, но спасти успевают не всех. Печальные истории о последствиях прыжков с моста обошли Осташков, но прыгать продолжают всё равно.

Первая остановка на небольшом острове Фомичёв. Перевёл дух, выкупался, погрелся на песке пляжа. Дальше переход через Осташковский плёс одним рывком. Обогнул Кличен. С северного берега в тростнике встали рыбаки на катере.
— На острове Городомля где лучше причалить, чтобы к магазину поближе, — спросил я, подойдя к катеру.
Нужно было закупить продукты с запасом на ближайшие два дня. По маршруту я планировал заходить в населённые пункты вблизи берега и наведываться в местные магазины. Но рассчитывать на них не особо приходится и лучше иметь запас.
— На Городомлю без спецпропуска не пройти, — ответил один из рыбаков. — На острове закрытый город. Военизированная охрана. Пускают только по пропускам или местных по паспорту.
— Смотри! — толкнул его в бок второй рыбак. — Тащи, тащи!
Один рыбак потащил удило, а другой схватил сачок и вытянул его наготове. На поверхности воды плескался хороший лещ.

На острове Городомля находится Солнечный город. Забавное название для закрытого города. Прямо как у Носова: Незнайка в Солнечном городе. Административно город подчинён Московской области. В нём есть свой мэр, своя администрация, даже свой День города.

До причала Городомли приличный крюк — он в стороне от маршрута. Рисковать временем я не стал и взял курс на Светлицу. День был хороший, солнечный. Штиль. Коварные, по рассказам местных жителей, Чёртовы ворота прошёл спокойно и упёрся в песчаную косу. Майская коса выступает с острова Городомля на три сотни метров в озеро. Судовой ход проходит сильно мористее косы. Это видно по расположению красных бакенов, обозначающих его границу.

Стая чаек, сидевших на косе, взлетела, покружила над узкой полоской песка и села на воду поодаль. Я втащил лодку на косу и улёгся на песке. Песчаная коса — сплошной пляж. С удовольствием нырнул в озеро, освежился. Прикрепил к носу лодки чаечное перо — талисман на хорошую погоду и верный курс. Набрался сил для следующего перехода, перетащил лодку через косу и вышел в открытое пространство плёса.

От Светлицы на остров Столбный к монастырю перекинут деревянный мост. Старые доски полопались, кое-где расползлись и мост изогнулся по центру. Пешком по нему пройти можно. А для монастырского автотранспорта рядом со старым мостом положили понтонный, из стальных прямоугольных секций, скреплённых натянутым между берегами тросом.

Перед мостом развернулась торговля. Нилова Пустынь — популярное среди туристов место на Селигере. Ежедневно в монастырь приезжают сотни людей. В беседке, увенчанной надписью «Эх, прокачу», собрались владельцы катеров, предлагающие совершить прогулку по озеру. Рядом — лотки торговцев сувенирами. А на противоположной стороне дороги с лотков продавали рыбу: вяленную, горячего и холодного копчения. Особняком среди стихийно развернувшейся торговли стояла палатка с монастырским чаем и пирожками.

Для местных жителей это сезонный заработок. Основной поток туристов летом и нужно успеть заработать за короткий сезон. Рыбу коптят сами и продают на деревянных лотках, выкладывая окуней, лещей и щук на промасленную бумагу. Цены выше магазинных, но всё же стараются держать их приемлемыми, не задирать. За среднего размера окуня я заплатил 100 рублей. Чуть крупнее стоил 150, большой — 200.

Подъехал двухэтажный автобус с паломниками. Под лобовым стеклом табличка «Ростов-на-Дону». Упёрся в мост — дальше не проехать. Водитель открыл двери и паломники вылезли из салона, утомлённые дорогой. Достали вещи, чемоданы и узлы из багажного отсека, и по мосту потянулись к монастырю, волоча поклажу. В монастыре есть гостиница для паломников и можно расположиться там на несколько дней. Курильщики выкурили по последней сигарете: на территории монастыря курение запрещено. Женщины перед входом повязали на головы платки. Группа организованно вошла в ворота обители.

Я подождал, когда паломники пройдут и вслед за ними направился на остров в монастырь. При входе меня окликнул церковный охранник из строжевой будки:
— Мужчина, в шортах нельзя! — он взглядом показал на мои ноги. — С веслом можно, а в шортах нет.
— Как же быть? — спросил я.
— Повяжите платок на пояс и прикройте колени. Для этого случая они у нас здесь лежат.
У будки на столике лежали несколько цветастых платков.
— Весло можете оставить у будки, — добавил охранник.
Я повязал вокруг пояса платок, прислонил весло к будке и зашагал к монастырю.

Территория монастыря пустынна. Фасады строений покрашены. Снаружи всё выглядит аккуратно и чисто. Во внутреннем дворике монастыря — братские корпуса. Туристам туда преграждает вход табличка с надписью «Посторонним вход воспрещён». Перед корпусами розовые кусты, клумбы и коты. Много котов самых разных расцветок и мастей расположились в саду в тени монастырской стены.

В центре монастыря храм с колокольней. Заплатив послушнику 100 рублей, можно подняться на колокольню. Длинная деревянная лестница с истёсанными монастырскими каблуками ступенями, поднимается на восьмидесятиметровую высоту. Со смотровой площадки колокольни под башенными часами, открывается захватывающий вид. Выходящий на площадку под первым впечатлением от увиденного произносит: «Ух!» или «Ляпота!».

С колокольни виден широкий Осташковский плёс, острова Городомля и Хачин, деревня Светлица. Бескрайние леса и озёра протянулись на многие километры вокруг. Картина завораживает. Можно долго смотреть не отрываясь. Фотографировать и снимать видео бесполезно. Техника не сможет передать всего того, что доступно человеческому глазу с высоты колокольни.

Сверху хорошо видна и территория монастыря: гостиница, хоздвор с автомобилями и экскаватором, садки для выращивания рыбы, огород. В бараках на хоздворе живут трутники — работники монастыря. Они выполняют работу по хозяйственной части: на огороде, пилораме, выращиванию рыбы, ремонту и управлению грузовиками. У монастыря есть земельные наделы — подворья не только на острове, но и в деревнях Осташковского района. Трутники выезжают на работу и на удалённые огороды.

За бараками хоздвора домики монахов и церковных служителей. В южной части острова — церковь Воздвиженья Креста Господня. Но она закрыта и службы идут в основном храме монастыря — соборе Богоявления Господня. В Храме можно набрать воды из бака. Вода неместная. Её ежедневно привозят на грузовике в бочке из источника близ Селижарово, а это без малого восемьдесят километров. Вода чистая, прозрачная без вкуса и запаха. Пополнил запас воды.

В Светлице два магазина. Они расположены друг напротив друга через дорогу. Ассортимент и цены в них примерно одинаковые. Но в один, тот что справа, как идти от монастыря, из Осташкова привозят вкусный свежий хлеб. Если подгадать момент, когда хлеб привезли, но ещё не раскупили, можно запастись батонами на несколько дней: хлеб хранится долго. Я взял сразу два нарезных батона про запас.

На магазинной площади палатка с фруктами. Подошёл мужичок, сжал арбуз ладонями, приложил к уху:
— Сладкий? — спросил покупатель у торговца фруктами, смуглого кавказца.
— Слющай! Есть розовый сладкий. Есть красный сладкий с чёрными косточками. Весь сладкий как мёд. Выбирай, какой больше нравится! — расхваливал торговец арбузы.

Неподалёку на холме — памятник героям Великой Отечественной войны. Монумент, громкие фразы, фотографии, кирпичная стена, лавочки — сделано с пафосом. В углу комплекса неприметная табличка «Братская могила №19» и список населённых пунктов, откуда свозили погибших: «Деревня такая-то: 8 неизвестных бойцов, село такое-то: 3 неизвестных бойца».

Вернулся к лодочному причалу, погрузил покупки в байдарку, отплыл. Можно было бы пройти под мостом и скоротать путь до острова Хачин, но за мостом лежали понтоны, преграждающие путь. Перетаскивать лодку не хотелось. Обошёл остров Столбный кругом, а заодно осмотрел монастырь с воды.

Подходя к острову Хачин, заметил залив и несколько песчаных пляжей в нём. Один был занят: стояли палатки. Причалил к свободному. Нашлось и место под палатку — поляна в тени большой сосны. Решил остановиться на острове и заночевать, а на следующий день продолжить путь.

Остров Хачин — самый крупный остров на Селигере. Он омывается водами Осташковского, Крестецкого, Кравотынского, Волховщинского и Троицкого плёсов. На острове есть внутренние озёра, соединённые протоками.

На Хачине много туристических стоянок. Остров популярен среди туристов и воднопоходников. Но добраться до него можно лишь на лодке или наняв катер. Пешего перехода на остров нет. Сосны, песчаные пляжи и тёплая, чистая вода озер — что ещё нужно для хорошей стоянки.

Выкупался, пообедал и отправился обследовать стрелку острова. Моя стоянка оказалась на самом мысу острова, прямо напротив деревни Светлица. С пляжа был виден монастырь. Каждые 15 минут с его колокольни доносился короткий перезвон колоколов.

Вечером на воду вышел парусник. Ветра почти не было, и он, колыша белыми парусами, медленно продвигался из Троицкого в Слободской плёс. Зеркало воды отражало белое пятно парусов, лес на противоположном берегу и колокольню монастыря.

На соседней обитаемой стоянке послышалось треньканье гитары, а потом запахло гречневой кашей. Мужской баритон нараспев произнёс молитву «Отче наш» и разговоры обитателей стоянки сменил алюминиевый стук ложек.

На закате небо приобрело розовый оттенок. С заходом солнца монастырские купола постепенно меняли цвет. Сначала они отливали золотом. Потом отражённое красное солнце сделало их розовыми. После захода купола неожиданно стали тускло-жёлтыми, а потом салатовыми. И наконец, приобрели тёмно-серый оттенок, пока не растворились в темноте.

Озеро жило своей жизнью: низко над водой летали стрекозы. В центре залива из воды выпрыгивала рыба. Она пыталась поймать стрекозу, каждый раз уходящую от нападения. Рыба со шлепком падала в воду и по глади залива расходились круги.

Из глубины острова послышались звуки флейты. Одинокому трубадуру не спалось. Из-за макушек сосен за Светлицей вышел неполный диск луны и осветил залив. На колокольне монастыря снова пробило четверть часа. Даже ночью, когда все спят, монастырь отсчитывает время.

Проснулся от колокольного звона монастыря. Колокола трезвонили вовсю. Солнце уже поднялось на небе. Соседи по поляне проснулись и собирались куда-то плыть на лодке. Послышался плеск вёсел и Пэлла-Фиорд увезла четверых туристов, на время оставивших свой лагерь.

После вчерашней гребли ужасно болели плечи и руки. Руки больно было даже поднять. Это с непривычки. Конечно, нужно ещё совершенствовать технику гребли. При правильных движениях ничего не должно болеть.

Позавтракал, погрузил вещи в лодку и вышел из залива, приютившего меня на ночь. Обошёл мыс, пересёк Крестецкий плёс и через полчаса причалил к пляжу на противоположном берегу. В камышах была спрятана лодка. Три палатки и автомобили стояли на холме. Пока я вытаскивал лодку на берег, ко мне подошёл охранник.

В этом месте когда-то был летний трудовой лагерь «Московского городского фонда по делам семьи и молодёжи». Студенты и трудные подростки под руководством воспитателей восстанавливали монастырь Нилова Пустынь. Потом место занял палаточный лагерь молодёжной организации «Идущие вместе», потеснив трудных подростков. У «идущих» цели были попроще: вовремя приходить на утреннюю линейку, читать «Голубое сало» Сорокина, ежедневно сдавая вожатым пересказ по главам, и не особо шалить. Взамен предоставлялось место в палатке, ежедневный сухпаёк и спортмассовые мероприятия в виде баскетбола, байдарок и водных лыж.

Место оказалось удачным для летних палаточных лагерей: озеро, свой пляж, сосновый лес, поляна, поле, близость автодороги для подвоза снаряжения и дров. Всего в трёх километрах деревня Светлица с двумя магазинами. И конечно, жемчужина Селигера — монастырь Нилова Пустынь.

Число палаток в лагерях росло с каждым годом. И наконец, слух о чудном палаточно-лагерном месте дошёл до верхов. Студенческие лагеря убрали и сделали свой, назвав его «Молодёжный образовательный форум Селигер». В итоге те же палатки, те же студенты, но объединённые общей образовательной идеей. Для этого потребовалось строительство сцен и шатров-павильонов прямо в бору. Выстроили свой причал для удобства подхода яхт. Освещение в СМИ, визиты и лекции известных журналистов, писателей, актёров. И конечно, посещение форума президентом Владимиром Путиным, который как волшебник из песенки Шаинского спустился на поляну на вертолёте. Всё это было.

В 2016 году форум затевать не стали. Местные жители говорят, что в лагере были случаи употребления наркотиков. В прошлом году произошло несколько несчастных случаев на воде с летальным исходом, видимо, по этой же причине. Беспокойная молодёжь доставляла жителям Светлицы и окрестных деревень немало хлопот. В этом году рисковать не стали: нет форума — нет проблем.

После форума на берегу остались беседки в форме сердец и гимнастические турники. Под шумок кто-то построил дом на берегу озера. Дом обжили и он так и стоит в одиночестве на пустой поляне. Всё стараются не замечать этого дома: живёт кто-то и пусть себе живёт. Не наше дело. Обошёл территорию бывшего форума. Пусто. Граница обозначена досками, прибитыми к деревьям гвоздями. В бору за территорией несколько палаток и автомобилей — дикие туристы. Может, и хорошо, что форума нет. Так на Селигере как-то спокойнее.

Набравшись сил, отчалил от негостеприимного пляжа, снова пересёк Крестецкий плёс, уже в обратном направлении. Прошёл по самому центру плёса и зашёл в залив на Хачиине. Здесь должна быть протока на внутреннее озеро Щучье. О дно лодки скребли водоросли. По обеим бортам виднелись лилии. Вокруг непроходимые заросли тростника. Протока заросла и на Щучье было не пройти. Есть туристический маршрут по внутренним озёрам острова Хачин. К сожалению, он пеший. Протоки зарастают тростником и водорослями, да и не все озёра соединены между собой.

Вернулся в Крестецкий плёс и взял курс на Север, на Кравотынь. Чтобы разобраться в островах и мысах, пришлось включить навигатор. Нелегко ориентироваться на озере, когда все берега покрыты тростником. Острова сливаются с берегами и впереди видна одна сплошная линия тростника. Когда идёт катер, можно проследить его путь и заметить в каком месте он пропал за тростником. Значит, там мыс или остров. Но не всегда катера идут не по судовому ходу. Иногда они заходят на пляж или причаливают к острову. Это только путает.

Пройдя между мысами, вышел в Кравотынский плёс. Удобно держать курс на церковь в Кравотыни. Плёс второй по величине после Осташковского. Говорят, он бывает коварным в непогоду из-за своей величины: волнам есть где разогнаться. В штиль плёс спокойный, с гладкой водой. И лишь небольшая рябь пробегала по поверхности при каждом дуновении ветра. На небе причудливыми пушистыми формами вздулись кучевые облака — предвестники хорошей погоды. Когда выходишь на центр плёса, дух захватывает: столько воды кругом, сосновые леса по берегам, а по курсу — синяя с белым церковь Кравотыни.

Кравотынь — такое кровожадное название деревня получила неспроста. Во времена нашествия монголо-татар на Русь, на месте деревни стоял монгольский лагерь, окружённый тыном. На каждое остриё тына монголы насадили по отрезанной голове убитого пленного. Брёвна окрасились кровью и лагерь получил название Кровавый тын. Деревня, построенная на этом месте позже, унаследовала название и стало называться Кравотынью.

К Кравотыни можно подойти только в одном месте: у турбазы есть залив, где располагается лодочный причал и пляж. Остальной берег деревни безнадёжно зарос тростником. Залив обмелел. Это было видно по берегам, когда-то бывшими под водой. Говорят, Селигер мелеет, вода уходит, рыба исчезает. Часто, я замечал, что уровень воды ниже чем был раньше примерно на метр.

Проходя по заливу, лодка стала задевать дно. Пришлось вылезти и довести её до берега. В заливе отдыхали гости турбазы. Купающиеся долго шли по бухте, по колено в воде, чтобы выйти на глубину и окунуться. Для ленивых турбаза прокопала в заливе канал, увеличив глубину дна. Можно купаться в канале, но вода в нём не такая чистая, как в озере. Рыбаки удили с берега. На пляже чисто, скамейки, урны. Для загорания стоят деревянные паллеты. На них кладут туристический коврик и лежат.

Отдыхающие с турбазы подсказали как пройти в магазин и где на турбазе находится колодец с водой. В деревню Кравотынь вела укатанная грунтовка. Пройдя по ней, миновал выкрашенные в голубой цвет деревянные домики турбазы. У каждого крыльца стояли лодочные вёсла. К стене штаба турбазы привешено зеркало в полный рост и полки с сувенирами. Дверь штаба была заперта, а из ручки торчала записка с номером телефона.

Вышел на деревенскую улицу. По обеим сторонам старые дома — пятистенные срубы с каменной печью. Некоторые брошенные, а где-то видно, что хозяин приложил руку: восстановил, гвоздём приколотил, подкрасил. В центре деревни церковь Введения Пресвятой Богородицы за аккуратным кирпичным забором. Перед входом расписание богослужений. Магазин в Кравотыне один: скромный вагончик-бытовка рядом с церковью. Ассортимент небольшой. Попросил продавца показать консервную банку, посмотрел срок годности. Два месяца, как просрочен.
— У консервов срок вышел, — вернул я банку продавцу.
— Да? — удивился он.
Повертел банку в руках, всматриваясь в цифры на крышке. Что-то прикинул в уме, поморщил лоб и решительно вернул банку на полку — авось кто купит.

Воду набрал на турбазе в колодце. Автоматизация: нажимаешь кнопку и гофрированный шланг от пылесоса булькает, подпрыгивает, и через несколько секунд из него течёт тонкая струйка воды. Постепенно струя усиливается, превращаясь в сильный напор, вырывающий бутылку из рук.

С утра спал долго. Всё равно прогноз плохой, хоть высплюсь. Когда выглянул из палатки, на небе ярко светило солнце, а ветер стих. Выпил кружку утреннего кофе, быстро собрался, погрузил вещи в лодку и отчалил. Погода давала зелёный свет.

Чтобы с острова Большой Колодный попасть в Волховщинский плёс, нужно пересечь озеро Колпис в два километра шириной. Для лёгкой лодки это непростые два километра. Озеро соединено с широким Кравотынским плёсом, который отлично продувается ветром. Ветер гонит волну, которая бушует в озере. Мне повезло и я попал в поток волн, идущих из Кравотынского плёса. Волны несли меня в направлении Воловщинского плёса, куда мне было и нужно. Направление ветра не совпадало с направлением волны и нос лодки, торчащий над водой из-за недогруза, постоянно сносило по ветру. Чуть зазеваешься — байдарку стремительно разворачивает поперёк волн. Нужно успеть несколькими быстрыми и мощными гребками вернуть лодку на курс. Иначе можно хватить волны и кильнуться.

Пересёк Колпис и подошёл к подветренному берегу. Волн здесь не было, а поверхность воды была гладкая, как зеркало. Ветер проносился над сосновым лесом и тревожил воду озера только в 30-40 метрах от берега. Пока направление ветра не изменится, правый берег для меня — зона безопасности.

Пошёл вдоль подветренного берега. Ход в спокойной воде дал возможность перевести дух и восстановить силы после борьбы с ветром. Если взглянуть на карту озера, правый берег Волховщинского плёса представляет собой частокол из мысов Войгож, Березовец, Долгий. Когда мыс выступает в озеро, для волн образуется сужение, где они благополучно усиливаются. Пришлось выработать тактику прохождения мысов. Подходя в спокойной воде подветренного берега к очередному мысу, я копил силы для очередного рывка. Выйдя на мыс, разгонял лодку, проскакивал следующий за ним залив и снова прижимался к подветренному берегу. При этом манёвре нужно было постоянно выдерживать курс, чтобы лодку не развернуло боковым ветром.

В Волховщинском плёсе поднялся сильный боковой ветер. Чтобы выдержать направление, пришлось идти с упреждением, то есть выдерживать угол между осью лодки и курсом, так как байдарка шла немного боком. Угол этот менялся в зависимости от силы ветра, его порывов и близости к подветренному берегу.

Держать курс в таких условиях помогают:

• Хорошее чувство лодки.
• Умение правильно выбирать ориентиры (деревья, прогалы в зарослях тростника на берегу, опоры ЛЭП вдали).
• Своевременное пресечение рысканья лодки несколькими мощными гребками.
• Выдержка достаточной скорости. Скорость — это управляемость. Как только теряешь скорость, нос лодки начинает рыскать, потом саму байдарку разворачивает по ветру и начинает подкидывать на волнах.

Волховщинский плёс уже Кравотынского и волна на нём меньше. К тому же волны идут по курсу, а значит в моменты, когда ветер стихает, можно расслабиться и плыть по волнам, изредка подгребая веслом и выдерживая курс.

Слева на траверзе, на берегу Хачина показалась деревня Волховщина: несколько одноэтажных домов и причал с катерами. Деревня на острове. Сообщение только по воде или льду зимой. В шторм и межсезонье остров отрезан от материка.

Прямо по курсу виднелась церковь Троицы на Переволоке. Её я заметил ещё издали, и она долго маячила сквозь мысы и заросли тростника, пока я дошёл до Климовой Горы. Теперь церковь была хорошо видна. Она стояла на холме, на полуострове Наровий, покрытом колючим лесом.

В древности здесь проходил Селигерский торговый путь. Через этот тонкий перешеек — переволок перетаскивали ладьи с товаром, чтобы не обходить полуостров. По суше 70 метров, а в обход — 3 километра. Да и чтобы обойти полуостров нужно ждать подходящего ветра. А переволок экономил время и сокращал путь. Когда-то здесь стояла деревянная церковь. В 1830 году она сгорела и прихожанам разрешили построить новую каменную церковь. У небогатого прихода была сборная книга, куда заносились имена жертвователей, коих в крае тоже было немного. Церковь освятили только в 1852 году. В советский период церковь использовалась сначала под конюшню, потом — под склад. И только сейчас нашлись средства на её восстановление.

Подошёл к полуострову через единственную протоку. Частный дом, заколоченный барак, церковь, кладбище и лес — всё, что удалось обнаружить на полуострове. Церковь в процессе ремонта. Внешние стены уже расписаны фресками. Осталась внутренняя отделка. Пока здание церкви на ремонте, священник организовал полевую церковь: шатёр с куполом и православным крестом, две иконы, подсвечник. Под небольшим навесом малые колокола. Необходимый минимум, чтобы служить. Сам батюшка с семьёй живёт в вагончике-бытовке. Кухня летняя, под навесом, стол на улице. Приход небольшой и много хозяйственной работы: дом построить, кладбище очистить от мусора и поваленных деревьев, церковь восстановить. Это миссионерство.

Обследовал полуостров. В районе церкви лодку перетащить невозможно: западный берег слишком крут для спуска. Батюшка подсказал, что раньше переволок был ближе к деревне Климова Гора, где сейчас стоит полевая церковь. Протока к перешейку заросла, но попробовать пройти можно.

Отчалил и пошёл вдоль зарослей тростника, высматривая заросшую протоку к переволоку. Найти её удалось не сразу. Продрался сквозь заросли, расталкивая высокие стебли веслом, и вышел к заброшенному причалу. В воде полузатопленная деревянная лодка и спущенная резиновая. Всё заросло водорослями и тростником. Переволоком давно не пользовались. В век бензиновых моторов обойти полуостров несложно.

Разгрузил байдарку. Сначала перетащил вещи, а потом и саму лодку. Со стороны Елецкого плёса удобный песчаный пляж. Дети выстроили на берегу крепость из песка. На башне установили флаг: палочку с бумажной салфеткой. Со стороны плёса поддувал ветер. Пообедал, погрузил вещи в лодку и вышел в Елецкий плёс. Погода разгулялась. На небе светило солнце, начиналась полуденная жара.

Со стороны озера все подходы к деревне застроены лодочными гаражами. Иметь моторку или катер для местных жителей важнее, чем иметь автомобиль. На катере и в Осташков можно сходить, и на острова за грибами да за ягодами добраться. Да и до соседней деревни по воде путь короче.

В этих местах не в каждой деревне есть магазин. Иногда деревенские жители вынуждены преодолевать 5-10 километров по берегу или на лодке, чтобы купить продукты. В Новых Ельцах целых два магазина. Я направился в тот, что покрупнее и, по отзывам местных жителей, получше — «Лютик». Небольшой приземистый домик, увитый плющом, и оказался тем самым магазином. Удивительно, как внутри разместилось столько товара, да ещё и две продавщицы. Есть продуктовый, вино-водочный и промтоварный отделы. В магазине продавались лещи и щуки горячего копчения. По словам продавщицы, рыбу коптит и привозит хозяин магазина. Цена ниже, чем на рынке: 230 рублей за килограмм. А запах такой… Не удержался и взял полукилограммового леща на ужин.

Автобусная остановка в деревне — место встречи односельчан. Сообщение с Осташковым: два рейса в день, утром и вечером. Автобус курсирует с мая по октябрь. На остановке в ожидании автобуса обсуждают самые важные деревенские новости. Приходят и те, кому ехать не надо. Просто посидеть, поговорить. В деревне не воруют: чужих нет, все друг друга знают. Свободно оставляют лодки, вёсла, мопеды с ключами в замке зажигания. А по улицам, ничуть не пугаясь прохожих, разгуливают кони, козы и куры.

Воду в деревне можно набрать только в одном месте — в кочегарке. Страшное с виду сооружение из кирпичей и проржавленных баков с закопчённой дымовой трубой сбоку. Из стены кочегарки торчала изогнутая металлическая труба, по виду отдалённо напоминающая кран. Сверху стальной прут. Попробовал повернуть, надавить, вытянуть — ничего.

Позвал кочегара из котельной:
— Как включить кран, воды налить?
— Это кран с горячей водой. Только зимой заработает. И вообще, его сломали! — недовольно пробормотал кочегар.
— Мне бы воды набрать, — повторил я просьбу.
— Пойдём, — махнул он мне рукой и скрылся в котельной.
Я прошёл за ним в темноту закопчённого здания, заваленного углём, обрезками водопроводных труб и другими «нужными» деталями. Кочегар поколдовал над одним из вентилей в замысловатом переплетении ржавых труб и из шланга на полу зажурчала вода.
— Подожди, сейчас ржавчина сойдёт, — предупредил кочегар.
— А откуда вода? — спросил я. — Из скважины?
Он недоумённо пожал плечами:
— Из труб…

Обследовал полуостров на предмет стоянки и вполне удачно: три превосходные туристические стоянки и все свободные. На каждой небольшой запас дров. В среде туристов считается хорошим тоном, уходя со стоянки, не сжигать все дрова, а оставлять «стартовый» запас для следующих гостей. Пока разбиваешь лагерь, костёр уже готов. Не нужно срочно бежать в лес за дровами — на первое время есть. Такая забота приятна.

Разбил лагерь, разжёг костёр и отпугнул налетевшее из леса комарьё. От грозовой тучи не осталось и следа. На том месте, где полчаса назад лил дождь, теперь спокойно плыли забавные кучевые облака, походящие то на крокодила, то на бегемота. Сходил на пляж, выкупался. В сияющих лучах убегающего на Запад солнца из Елецкого в Берёзовский плёс, сверкая парой вёсел, шустро прошла байдарка. Первая встретившаяся за три дня водного похода байдарка. Это удивительно! Август, отличная погода, валдайский курорт, отличные места для водных походов. При этом отсутствие туристов и пустующие стоянки. Где все? Неужели берега тёплых стран Индонезии, Таиланда и Индии переманили походников Селигера.

Моторки с рыбаками, рассекая волны залива, возвращались в Бухвостово с вечернего лова. Солнце ушло за вершины сосен. Стемнело. Лаская слух, над палаткой шелестела сухими листьями осина. Сверчки на поляне затеяли вечерний концерт и наперебой застрекотали. С пляжа доносился плеск волн. На противоположном берегу в деревне залилась лаем собака и послышался бубнящий, успокаивающий голос. Наверное, хозяин. Запищала чайка, летящая над озером. Здесь, на стрелке полуострова, на середине селигерского плёса, в отсутствие грохота поездов, шума автомобилей и треска моторов, слух обострился. Природные, естественные звуки вышли на передний план и стали слышны отчётливо и ясно.

Ветер угомонился, затихла природа. Вечер удивительно тихий. На чёрном небе высыпали многочисленные звёзды, превратив его в сплошное мерцающее решето. На кустах по краям поляны плясали тени от костра. Догорел костёр. Красные головешки, потрескивая, рассыпались в стороны. И осталось только мерцающее августовское небо. Хорошо видны крупные звёзды. Вокруг них россыпь мелочи — Млечный путь. Звездопад оставляет на долю мгновения жёлтую черту на небе — ещё одна упала. Потом ещё и ещё.

В городе такого неба не увидишь. Засвеченное уличными фонарями, светом фар, прожекторов, окон домов, в ясную погоду небо способно показать только крупные звёзды. На Селигере, на стрелке полуострова темнота, и всё звёзды видны. Небосклон просматривается в три стороны и можно изучать карту звёздного неба.

Звёзды такие яркие, что осветили поляну и всё было прекрасно видно без фонаря. А может быть, взгляд привык к темноте. Под кустами загорелись мельчайшие зелёные огоньки — светлячки. Вдруг над лесом на Востоке показался ярко-оранжевый треугольник. Он быстро рос над деревьями и на небо поднялась неполная луна, похожая на гигантскую апельсиновую дольку. От неё на поверхности озера появилась алая, рябящая в волнах, дорожка, которая постепенно двигалась, приближаясь к полуострову.

После трёх дней упражнения в гребле тело привыкло к нагрузкам и уже не болело по утрам, как в первые дни. Четверг, по моим расчётам — целый день ходовой. Уточнил погоду на пятницу. Без изменений: утро ещё куда ни шло, а днём — сильный ветер. Не моя погода. Пока ветер позволяет, нужно было пройти по максимуму как можно ближе к базе. И если изменений в прогнозе не будет, в пятницу с утра вернуться в Осташков.

Елецкий плёс застилал туман. Белые плотные клочья ползли над самой водой. Пока сворачивал лагерь и грузил лодку, туман постепенно рассеялся и видимость стала приемлемой для движения. По центру плёса стали видны красные бакены — можно выходить.

Направление ветра не изменилось, хотя он был и не такой сильный, как вечером. Теперь я возвращался в Троицкий плёс и ветер был попутный. Волны накатывали на корму и гнали лодку вперёд. Я лишь чуть подправлял курс веслом. Над головой бежали серые тучи, и казалось, вот-вот польёт дождь.

Из Святого озера, которое я вчера не успел рассмотреть, вышла моторка и направилась к Троице на Переволоке. Теперь озеро предстало мне во всей красе: блестящая гладь воды, зажатая между двух, покрытых лесом берегов. По курсу показалась вчерашняя церковь Троицы. Среди хмурящихся туч она выглядела по-особенному праздничной и нарядной. Она как маяк, на распутье, указывающий людям дорогу. Прямо Волховщинский плёс, направо — Троицкий. Срезал путь через протоку на стрелке мыса, причалил к пляжу, заварил чай.

Узкий судовой ход петлял и извивался между островами. Здесь наибольшую опасность представляли катера и моторки. Они проходили совсем близко. Бегущая от них волна ударяла в борт и раскачивала лодку. Остановился перед островом, прикидывая с какой стороны его обойти. На встречных курсах шли два катера. Один обходил остров справа, другой — слева. У стрелки острова они разминулись и я оказался аккурат между ними. Две волны встретились, смешались с волнами плёса и образовали «болтанку» — беспорядочные волны, не имеющие определённого направления, бьющие и качающие во все стороны. На ходу они не так опасны, но легко могут захлестнуть за борт стоящей лодки.

Местные жители на стареньких рыбацких моторках и сделанных ещё в СССР катерах «Прогресс» знают, как опасна может быть волна от катера для байдарки. Катера и моторки, идя мимо лодки, сбрасывают скорость, стараются пройти по возможности дальше от байдарки. Это правило хорошего тона водномоторников. Но встречаются и те, что проходят совсем рядом, доставляя гребцу целую гамму острых ощущений. В основном это новые, белые, блестящие хромом импортные катера с большой осадкой и мощными моторами. От них самая крупная волна. Они проходили так близко, что я едва успевал развернуть лодку носом к волне, чтобы самая мощная первая волна не захлестнула за борт.

Дальше по плёсу я шёл, прислушиваясь, нет ли поблизости моторки или катера. Едва заслышав тарахтящий звук двигателя, менял курс, уходил ближе к берегу. В узком судовом ходу приходилось быть очень внимательным к другим участникам водного движения, но не всегда удавалось избегать нежелательных встреч.

На бетонном постаменте памятника выбиты слова:
Остановись. И сыну расскажи.
Про то, как защищали здесь страну.
Остановись. И сыну покажи
Заросшие травою рубежи.
Отсюда люди гнали прочь войну,
Чтобы твой сын мог слушать тишину…

Чтобы пополнить продуктовый запас, сделал остановку в Неприе. Привязал байдарку на лодочном причале и пешком пошёл в деревню. Населённый пункт больше походил не на северную деревню, а на дачный посёлок: двухметровые заборы, летние домики, автомобили с московскими номерами. Вдоль дороги росли сливы и кусты черноплодки, усыпанные гроздьями созревших ягод, кислых и вяжущих.

В Неприе, как и в Новых Ельцах — два магазина. Они расположены на площади перед автобусной остановкой. Автобусы в деревню давно не ходят, остановка заросла, а на её стене краской кто-то написал: «Уважаемые люди, это не помойка!» Магазины разные как по размеру, так и по ассортименту. В двухэтажном здании на первом этаже разместился большой магазин, на втором — гостиница. Но этот магазин меня не впечатлил: цены высокие, а того, чего хотел — не нашёл. Зато второй, небольшой, в крохотном зачуханном здании оказался лучше. В нём я нашёл всё, что было нужно и по приемлемым ценам. В магазине продавщица разговаривала с покупательницей. Та жаловалась: «Грибов в лесу — море! Откуда их столько? Дождей же не было. Вчера целую лодку с Хачина привезли. Ладно до лодки грибы дотащить. Так, потом их весь вечер чистили… Ужас!»

К Неприе с Юга примыкает турбаза «Сокол». Домики обитаемы. Где на крыльце сушится полотенце, где стоят вёсла. За турбазой старый пионерлагерь. Пустые деревянные бараки с заколоченными окнами. Вероятно, летом здесь были смены. Территория чистая, пляж убран. Но в августе все разъехались и лагерь закрыли. В лесу за лагерем виднелась смотровая вышка: металлическая башня с винтовой лесенкой и застеклённой обзорной площадкой наверху. Аналог колеса обозрения, только на высоту нужно подниматься ногами.

Ближе к Никола Рожку пошли острова. Судовой ход переместился к берегу Хачина и катера проходили там. Я же шёл вдоль правого берега, прячась от них за островами, и волна, создаваемая оживлённым водным движением, меня не беспокоила. У Никола Рожка вышел в Слободской плёс. Прямо напротив деревни к нему примыкает Крестецкий плёс. С него ветер нагонял волну и она била в левый борт. Волны двух плёсов с хлюпаньем встречались и создавали «болтанку». Казалось, Селигер кипел. Но волна, идущая с Крестецкого плёса, была сильнее и пришлось разогнать лодку, чтобы проскочить «болтанку». Гонка отняла много сил.

Завидев стоянку на берегу, подошёл к пляжу, чтобы перевести дух. Заросли тростника гасили волну и лодка спокойно и ровно стояла в тихой воде. На берегу достал газовую горелку и сварил кофе. Уточнил погоду на завтрашний день и не зря: за день прогноз поменялся. Теперь синоптики обещали усиление ветра и изменение его направления на Западный. Единственным возможным для меня решением было идти в Осташков через центр Слободского плёса. Немедленно! Иначе, дальнейшее усиление ветра заперло бы меня на этом берегу до воскресенья. Судя по прогнозу, пятница и суббота были уже не ходовыми днями.

Пока прикидывал, как лучше дойти до базы в Осташкове, по плёсу ,рыча дизелем, прошёл теплоход «Москва» с экскурсией на борту. На берегу был хорошо слышен рассказ экскурсовода, сопровождаемый рокотом двигателя и треском динамика громкоговорителя.

Лучшим решением мне показалось, пересечь Слободской плёс по диагонали, то есть пройти по прямой от западного берега плёса до пляжа Осташкова. Получалось шесть километров — час хода. В этом случае попутный ветер и попутное же направление волн ускорят переход. Из тихой тростниковой заводи ветер и волны не казались такими грозными. Но я знал, что переход будет непростым, ведь на центре плёса ветер сильнее и волны гораздо больше. Отошёл от берега и проследовал по протоке. Путь мне пересёк всё тот же экскурсионный теплоход, возвращавшийся в Осташков. Пуская клубы дизельного дыма, он неторопливо полз по самому центру плёса. Несмотря на то что по размерам это самое крупное судно на озере, волна от него небольшая и лодка легко проглотила её. Теплоход ушёл, и лишь издали было слышно, как надрывается его машина, крутя гребные винты.

Вышел из зарослей тростника. И в этот момент со стороны берега послышался вой двигателя. Я повернулся и застыл в изумлении. Весло зависло в воздухе. Прямо на меня с огромной скоростью двигался взлетающий гидросамолёт. Лодка оказалась поперёк его курса. По правилам авиации и судоходства, преимущество имеет аппарат с меньшей скоростью передвижения. То есть, преимущество у меня. Но какие уж тут правила, когда всё решают секунды. Я веслом остановил лодку и стал отгребать назад, за тростник. Бешено вращающийся пропеллер стремительно приближался. Пилот заметил меня, увеличил обороты, круто поднял самолёт в воздух и ушёл с курса левым бортом. Меня окатило брызгами с его поплавков. Самолёт сделал круг, убедившись, что я цел, и ушёл на Север по направлению к Неприе.

Лодку качало на волнах. Это доставляло неудобство, и я встал в кильватерный след «Москвы»: узкая полоска разрезанных теплоходом волн и вспененной гребными винтами воды. Полоска спокойной воды среди бушующего плёса. Теплоход ушёл уже далеко и поворачивал за остров Городомля, проходя Чёртовы ворота. Кильватерный след растворялся на глазах, превращаясь в волны, подгоняемые бодрым ветром. Слева осталась Городомля. Можно было разглядеть купающихся на западном пляже людей. Я подходил к коварным Чёртовым воротам. Проходить через них не было необходимости, но их соседство сразу почувствовалось. Со стороны Осташковского плёса через Чёртовы ворота шли волны. Складываясь с волнами Слободского плёса, они усиливались и пугали одним только своим видом. Белые барашки на их гребнях зловеще шипели и кидались на лодку. Прямо по курсу Осташков, башенка монастыря, заводская труба. Но он был ещё так далеко. А волны рядом, повсюду. На быстром ходу они почти не беспокоили. Пришлось держать хороший темп, грести, что есть силы. Вскоре, руки устали и я стал устраивать короткие передышки. Скорость падала. Тогда, волна налетала на байдарку сзади, приподнимала корму и с силой швыряла лодку далеко вперёд. Потом, догоняла её и, разрезанная острой кормой, прокатывалась вдоль борта, доходя почти до самой кромки байдарки.

Волны имеют определённую периодичность. Иногда шли небольшие волны и казалось, что Селигер благоприятствует моему отчаянному переходу. Но в какие-то моменты, волны усиливались и достигали критической высоты. Казалось, будь эта волна чуть выше, она захлестнула бы за борт и залила лодку. На центре плёса волны, сталкиваясь друг с другом, образовывали тихие места. Я научился выслеживать такие места по белым пузырькам на воде и, перескакивая с места на место, меняя курс, избегать встречи с крупными волнами. Ко всему, пришлось держать темп, чтобы сохранить управляемость. Идя на скорости, можно убежать от большой волны, или наоборот, замедлившись, дать ей уйти вперёд.

Чем ближе я подходил к Осташкову, тем больше становились волны. Байдарка успешно справлялась с ними, но меня беспокоили отдельные волны размером во весь борт. Ещё чуть-чуть и их высота превысит критическую отметку возможности лодки, и перехлестнёт за борт.

Прошёл городской пляж Осташкова и мост на Кличен. Прямо по курсу был виден лодочный причал и небольшой пляж справа от него. Направился прямиком к пляжу. Разогнал байдарку. Ветер дул прямо в спину. Теперь задачей было выйти на прибойный берег. Перед самым пляжем замедлил ход, подождал пока череда сильных волн пройдёт на берег и рванул вперёд. У берега образовалось короткое затишье, волны были небольшими. Разрезая носом их гребни, выбросился на берег, выскочил из байдарки и вытащил её на пляж. В этот момент мощная волна с шумом ударилась о берег, где только что была байдарка и окатила меня пеной брызг. Дошёл!

Созвонился с ребятами из базы активного отдыха «Селигер» и они пообещали встретить меня, чтобы принять лодку. Пока их ждал, перегрузил вещи с байдарки, упаковал рюкзак. С этого момента я снова стал сухопутным. Было жалко расставаться с лодкой, на которой прошёл более восьмидесяти километров по плёсам Селигера. За четыре дня я успел к ней привыкнуть. На это время она стала моим другом и помощником. Как известно, с друзьями расставаться всегда грустно.

Закончился водный поход. Разбил палатку для ночёвки в заповеднике на острове Кличен. Дальний пляж был свободен. Палатку установил под огромной сосной. К её могучему стволу был приколочен щит «Палатки не ставить». Но это место оказалось идеально для лагеря: уютная поляна, небольшой индивидуальный пляж, место скрыто зарослями тростника.

Заметил, что самое лучшее и интересное запрещают правила, придуманные людьми. Самые лучшие ночёвки там, где запрещена установка палаток. При автостопе автомобили лучше останавливаются под знаком «Остановка запрещена». На железнодорожных станциях самую ценную и нужную информацию я получал у дежурной, находящейся за дверью с надписью «Посторонним вход воспрещён». Уж не потому ли, что запретный плод сладок?

Ещё два дня я стоял с палаткой на Кличене. Купался в озере, загорал на пляже, гулял по заповеднику, а вечерами, лёжа на песке, подолгу смотрел в бесконечное звёздное небо. Всё это время стояла тёплая, по-настоящему лентяя августовская погода.

В заповеднике я встречал людей: грибников, туристов, заблудившихся отдыхающих с пляжа. Я был одет в тельняшку и туристические брюки. За время похода отросла борода. И нередко, меня принимали за егеря. Спрашивали, как пройти в город, добраться до Ниловой Пустыни, где арендовать лодку, и даже съедобен ли найденный гриб? Я помогал и подсказывал по мере возможности. За эти два дня дописал путевые заметки водного похода, привёл существующие записи в порядок, отдохнул, выспался, накупался вдоволь и был готов к возвращению в Москву.

С Селигера всегда не хочется уезжать. Ещё бы денёк… Вечером перед отъездом я сидел на пляже и старался надышаться Селигером, набраться как можно больше впечатлений, чтобы хватило на весь год. Спокойная ровная гладь залива, шелестящий на ветру тростник, шумящие сосны. Закат подкрасил кромку облаков на горизонте алым цветом. Получились цвета российского флага: белое небо, голубые облака и алый закат под ними. Всё это останется на Селигере до следующего раза.

Возвращаться я решил самым коротким и быстрым путём: маршруткой до Твери и от Твери до Москвы на скоростной «Ласточке». В Осташкове, в кассе заранее взял билет на двухчасовую маршрутку. Договорившись с кассиром и оставив рюкзак в помещении кассы, посвятил утро прогулке по городу. Люблю неспешно пройтись по улицам провинциальных городов. Там, где нет шума больших магистралей, гула толпы, высоких заборов и нескончаемого строительства. Уютные осташковские улицы вдоль и поперёк расчертили полуостров.

У наших далёких предков, живущих землёй, было всего два праздника: окончание посевной и сбор урожая. Сейчас про них как-то забыли. Праздников стало гораздо больше: Тридцать первое, Двадцать третье, Восьмое, Первое, Девятое и так далее, по календарю. А в провинциальных городках, таких как Осташков, в последнее воскресенье августа отмечают ещё и Праздник урожая.

В Набережном парке подготовка к празднованию шла полным ходом. Монахи из Ниловой Пустыни разгружали фургон с товаром: мёдом, вареньем, пирожками и выпечкой. Разносолы они складывали в палатку с надписью «Монастырская трапеза». Огородники и фермеры устанавливали столики и раскладывали на них виноград, кабачки, перепелиные яйца, банки с соленьями — у кого что. Чтобы похвалиться своим урожаем и угостить других.

В полдень начался праздник. Осташковские ансамбли самодеятельности исполняли народные песни, разученные танцы, читали стихи. Работал открытый микрофон, где каждый желающий мог рассказать о себе, своей ферме или огороде, поздравить собравшихся горожан. Были конкурсы, шутки, призы. Приз за самое лучшее угощение получил Богородицкий Житенный монастырь. Его сёстры испекли огромный ягодный пирог, привезли со своего подворья крынки с козьим молоком и угощали всех желающих. Пирог удался на славу. Осташковцы, отведавшие пирога, облизывая сладкие пальцы, хвалили сестёр монастыря и вспоминали День рыбака. Это главный праздник на Селигере, отмечается во второе воскресенье июля. Тогда монастырь испёк рыбный пирог, который получился настолько вкусным, что горожане не могут забыть его до сих пор.

Осташковский рыбзавод выставил витрину со своей продукцией: копчённой и вяленой рыбой. Цены были заводские, ниже базарных и к витрине выстроилась очередь. Военно-патриотический клуб «Память» угощал овощным рагу и горячим компотом из полевой армейской кухни. А фермеры-птичники жарили перепелов на гриле и давали попробовать желающим. Гостевые дома и огородники почивали кабачковой икрой, салатами, пирогами и даже домашней настойкой из черноплодки и клюквы.

Погода разгулялась, словно тоже желая присоединиться к празднованию. За деревьями Набережного парка просматривался ребристый от волн, волнующий простор Селигера. Людей всё прибывало, а угощения не заканчивались. Застряв на празднике, я едва успел на двухчасовую маршрутку до Твери. Забрал в кассе оставленный рюкзак и сел в стоящий на площади белый микроавтобус «Мерседес». В салоне сидело всего пятеро пассажиров. Микроавтобус тронулся, проехал по улицам Осташкова и остановился у гостиницы «Селигер». В салон вошли галдящие пассажиры, таща поклажу, сумки и рюкзаки. Все места были заняты и маршрутка, выехав из города, помчалась по трассе.

До Торжка дорога ужасная. Микроавтобус кидало из стороны в сторону и подбрасывало на кочках и рытвинах. Пассажиров растрясло и на лицах появились измотанные выражения. Первые два часа пути дались нелегко. Зато потом, проехав Торжок, микроавтобус вышел на трассу Санкт-Петербург — Москва и полетел по ней, лишь слегка покачиваясь. Асфальт превосходного качества позволяет развивать хорошую скорость.

Перед Тверью маршрутка с полчаса простояла в автомобильной пробке из-за ремонта дороги. Потом, на светофоре свернула в город, и помчалась по улицам Твери, останавливаясь лишь на светофорах. Конечная остановка — Железнодорожный вокзал. Я взглянул на часы: ровно три часа. Пассажиры выходили из микроавтобуса, разминая затёкшие от долгого сидения члены.

До Москвы отправлялись две электрички: скоростной экспресс «Ласточка» на 18:07 и обычная на 18:16. На вокзале по громкой связи объявляли об отправлении электропоезда в 18:16. Про «Ласточку» ни слова. Взял билет на экспресс. Он идёт на час быстрее электрички, а стоит 480 рублей, против 367 на обычную.

Пустая «ЭТ2М» стояла в тупике у платформы. На другой стороне перрона толпились ожидающие «Ласточку». Пассажиры готовы переплачивать за скорость и комфорт в пути. Людей на платформе было так много, что некоторые пассажиры стали беспокоиться, хватит ли им места в поезде. Ведь билеты без мест, кто успел — тот и сел. «Может, сядем в пустую и спокойно поедем», — смотрели они с сожалением на одинокую красно-серую «ЭТ2М».

Непрерывно гудя, мимо платформы без остановки прошёл «Сапсан» из Петербурга. Стоящие у края платформы попятились назад. «Сапсан» замедлил ход, неторопливо прополз мимо толпы, и в конце станции резко ускорился, мелькнув на прощание красными огнями хвостового вагона. С минуты на минуту должна была подойти «Ласточка». Пассажиры старались встать поближе к краю платформы, чтобы первыми войти в вагон и занять место. Среди ожидающих много походников с рюкзаками, байдарочными вёслами и туристическими ковриками.

Группа туристов обсуждала, как лучше войти в вагон и занести снаряжение: спасательные жилеты, гермомешки, рюкзаки. Подошёл весёлый человек в футболке с надписью «Инструктор», собрал группу:
— Значит, диспозиция такая. Снимаем кепки и раздаём девчонкам. Они первые заходят в вагон, бегут по проходу и кидают кепки на сиденья, занимая места.
Общий смех:
— А что?! Хорошая идея!
— Давайте так и сделаем!
Пассажиры настороженно косились на туристов. Наверное, эта мысль им не понравилась, ведь кому-то места может не хватить.

К платформе подали сцеп из двух пятивагонных «Ласточек». Состав остановился. Двери были закрыты. «Нажмите на кнопку!» — крикнул кто-то из толпы. Двери открываются в ручном режиме, при нажатии на зелёную кнопку на двери. Если кнопку не нажать, можно так и простоять перед закрытой дверью. Не все это знают.

Нажали кнопку и двери плавно разъехались, открывая проход в салон. В проход устремилась толпа пассажиров. Образовалась давка. У одного туриста застрял рюкзак. Другого защемило. Но мест хватило всем. Пассажиры расселись по удобным креслам и переводили дух после штурма вагона.

От Твери до Москвы «Ласточка» домчала за час сорок. На перегонах поезд развивал скорость 120 — 140 километров в час. За показаниями скорости можно наблюдать на электронном табло, установленном под потолком салона. Навстречу прошли два «Сапсана». Они как «вжик» промелькнули за окном. Только по сине — белой раскраске можно было понять, что этот «Сапсан». Скоростное движение на Октябрьской железной дороге развито вполне.